Писарь жил в одинокой хижине, куда только горные орлы доставляли ему журнальчики New Yorker. 30 лет и 3 года лежали они у него без дела на печи, но как-то утром он взял фломастер пожирнее и обвёл слово. Ему сделалось смешно и опасно, когда он обвёл следующее. После этого казалось, что вся затея дурна, и он робко и заискивающе побежал глазами вперёд, ища, как бы выгадать и где бы соскочить. Но тут аккуратным бруском в паз вошло ещё одно.

«Пора бы уже завершать всю эту чертовщину, ещё пиковая дама вылезет», — наморщился он, но, высунув кончик языка и уткнувшись носом так, что сладковатый запах перманентных чернил бил ему прямо в мозг, выловил последнюю проклятую закорючку. Часы уже начали было отбивать чарующий ритм, а страницы принялись шевелиться, как от неведомого дуновения. «Ну и ловко успел, авось не вылезла!» — довольно хмыкнул писарь, прикрыл глаза, с наслаждением вдохнул, закрыл свой нью-йоркер, сложил его пополам и ещё раз пополам и привычным движением отправил свёрток в щель для писем и газет.

Сам же отщепил от стены листик и с пиететом записал: «Первого часа сего дня. Найден нетривиальный способ обходиться с текстами и смыслами при помощи перманентного маркера и ненужных газет. Приём художника писателя Остина Клеона из его блога austinkleon.com».