Автономный свет

233

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Земля стала похожа на пустыню, и зёрнам негде было произрастать и всходить. Дикари делали вид, что так и задумано, приветствуя друг друга издали широкими улыбками и судорожными кивками по три подряд. «Восхитительно! Чудесно!» — восклицали они, затаившись от возможного немого порицания. Экзистенциальная тревога читалась в глазах, и тогда такой глаз клали на полку до востребования, а вместо него вставляли сахарный глаз. Сахарный глаз смотрел на всё с надеждой и с прищуром, оставаясь и стеклянным, и человеческим. Редкие путники, не оценившие обычая, закрывали рты себе пальцами и сквозь них неловко бубнили и бормотали: «Вот это разматывает! Ай да команда держаться! Не призвать ли Столпника? Так ли прекрасна выжженная пустыня, как её малюют? И не пора ли бить в набат к наимудрейшему?» Когда дюжина таких собралась на ночном пустыре и уселась магическим кругом в немом вопрошании на пыльный камень, Столпник возник сам собой, из облака небытия и пыли. Приближался он с космической скоростью прямо по воздуху на дрызглом остове индустриальной эпохи, словно бы его упряжку тянули невидимые кони. — Ну и будьте здоровы, эх вы, лучшие люди человечества! — проорал он на ухо первому среди равных. Посвящённые нерешительно переминались с ноги на ногу, теребя морщинистые складки своих вековых мантий. — Ай да красавцы, кому перепоручил вселенную! Гей, добрый […]

Едва слышный гул

277

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Давным-давно, когда добро и зло ещё не были изобретены, первобытный дух сидел на пороге горизонта, не чувствуя себя обязанным творить благо или порождать хаос. Он смешивал небо и землю в равных пропорциях, потому что победа любого из первоначал нарушила бы равновесие его взбалмошного произвола. Глина ожила, и комки воззвали к первобытному духу. Однако тот, кто их мог услышать, не разделял мир на должное и недолжное. Он слушал, и не слышал в призыве ничего: ему предносился лишь невнятный едва слышный гул. Через сто веков зудящий рой голосов достиг чувствилища вселенной. “Теперь в моде заунывное”, ‒ умозаключил дух, разобрав возню. ‒ “А чрезмерная вокализация говорит об истерии”. И с этими словами он старательно замешал комки обратно в изменчивую глину бытия.

Вниз по хвосту

196

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Мудрец держал за хвост длиннющую змею. «И такую верёвку бросает мне со столба брат Столпник, чтобы по ней я взобрался ввысь и воспрял вопреки компрессии мироздания!» Старик подтянулся на руках и начал взбираться по хвосту, но тот завернулся в петлю в форме качелей, и мудрец не мог отказать себе в удовольствии устроиться поудобнее. «А что, собственно. Неплохо расположен по отношению к бытию вот сейчас, в данный момент. Паря в пространстве, мыслю о судьбе светил. Вот только в голове моей, кажется, титаны затеяли битву с олимпийцами и вот-вот разверзнут Тартар. Что бы предпринять?» «Есть у меня на выбор немногое, но стану действовать из подручного, по завету брата нашего Хайдеггера, учившего наличное переводить в подручное. А подручен мне разве что вот хвост этой змеи. Ну так буду действовать по наитию». И с этими словами мудрец цапнул змею за жирный хвост. Мировой Змей возмутился, как не возмущался он даже тогда, когда его намотали на Великую Гору и таким образом взбивали в масло Молочный Океан. Он сделал недовольный хвост, и упругая пружина запустила Мудреца к самым звёздам и светилам, а в голове его гулко зазвучала музыка небесных сфер. Мудрец заключил: «Кажется, брат Столпник отправляет меня в архетипическое путешествие, в ходе которого погружаюсь в неизвестные дали и небывалые пространства. Если сумею пройти испытание, то возвышусь над собою прежним […]

Возмущающий духов

292

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Угнетение было разлито в воздухе. — Так так так, — Столпник почесал голову. — Меня призвали, чтобы я вернул дождь. И он ещё раз перечитал записку, которую нашёл сегодня утром у себя на столбе: «Лусунгу думает, что нгомбо с тремя глазами забрал с собой дождь, когда он уезжал в свою деревню. Я не думаю, что она обвиняет Вас в воровстве. Она просто хотела бы, чтобы Вы вернули дождь, когда он Вам больше не будет нужен». — Славно они обозвали мою лупу третьим глазом, — хихикнул Столпник. — Чтобы вернуть им дождь, установлю обстоятельства засухи. Когда Бог Дождя гневается и уходит от них? Чем питается Бог Дождя, и чем я могу его умилостивить? — Задачка не из лёгких, вот и обратились ко мне. «Мудрец знает, что делать». Хи хи! Ведомо ли им, что не знаю я ничего, но беру нитку да и распутываю, и таким образом выхожу на Минотавра. — Распутаем же дело о дожде. Бог дождя питается противоречием. Он питается смыслообразующим противостоянием в борьбе. Чтобы лишить землю влаги, снимаю предгрозовое напряжение туч. Поглощаю борьбу противоположностей и набиваю облака упругой ватой. Добавляю угнетения по рецепту брата Огюста Мерлоо. Навожу сонного тумана повторений, навеваю скучающий транс и распыляю в воздухе узнаваемый флёр недобровольного согласия. — Но этого […]

Чернота хтонических глубин

186

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Можно ли конвертировать пустоту? Заговорит ли чёрная бездна, глаз которой проглядывает, подмигивая не без хитрости из неурядиц преисподней? «Ну и чернющая была лужа!» — радостно возгласил проповедник, подтягиваясь на руках и выбираясь из хтонических глубин мироздания. — «Смутно напоминает мне гудрон то ли гуталин, вот это я знатно заплыл. Чуть было не угодил в самую что ни на есть воронку бытия. Ай да я!» С этими словами старый гриб подзадрал свою изумительно белеющую рясу и уселся на краю чёрного Тартара, с любопытством и нежностью глядючи вниз. Через вечность он удовлетворённо кивнул, потянулся и улёгся на берегу, заложив руки за голову, неспешно дыша и взирая на звёзды. В луже что-то булькнуло. Мудрец захватил щепотку вязкой черноты и долго разглядывал, поместив на кончик собственного носа. Затем растёр её между пальцами, потёр ладони друг о друга и радостно на них глядел. «Ох и дьявольская машина эти ручки!» — хихикнул проповедник. — «Теперь до дна занырну». И с этими словами он рыбкой отправился в чёрную пучину первобытных вод.

Сопрягающий связи времён

188

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Это чрезмерно чарующее давление давало о себе знать грёзами наяву. «Как бы не коротнуло!» — мудрец сцеплял кончики реальности, и лучистое свечение под его руками принималось перливчато искрить. — Ничего, ничего. Я хорошо усвоил проводимость этих приёмников. Берём прошлое, подсоединяем к будущему, а трансформатором настоящего буду я, ибо сказано: «а куда деваться, прах есть и в прах возвратишься». А ну как поддам току? Ладно шпарит. А ну как не помешал бы специалист внятно скроенный? Эй брат столпник, месяц мой ясный, выгляни-ка из-за туч! Столпник услышал призыв, но снисходить не спешил. — Что это ты там затеял, братец? Сопрягаешь связи времён, никак я погляжу? — Да, вот пытаюсь выдержать невыносимое напряжение настоящего, чтобы оправдать прошлое и подверстать ладно скроеное будущее, потому как вычитал у брата Сартра, что человек есть свой собственный проект. — Славно, братец. А меня со столба на кой кличешь? — Отчаялся маленько выдерживать, ищу вспомоществования. Изреки чего не жалко, ведь писал брат наш Маклюен, что всё есть информация. Столпник повис на одной руке и в лупу глядел на возню своего коллеги по вечности. — Цепочку ты собрал занятную, вот только не вижу, чтобы учёл советы брата Гегеля. Тут обитатель столба открыл наугад «Энциклопедию философских наук», которую никогда не убирал слишком […]

Смешно и опасно

185

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Писарь жил в одинокой хижине, куда только горные орлы доставляли ему журнальчики New Yorker. 30 лет и 3 года лежали они у него без дела на печи, но как-то утром он взял фломастер пожирнее и обвёл слово. Ему сделалось смешно и опасно, когда он обвёл следующее. После этого казалось, что вся затея дурна, и он робко и заискивающе побежал глазами вперёд, ища, как бы выгадать и где бы соскочить. Но тут аккуратным бруском в паз вошло ещё одно. «Пора бы уже завершать всю эту чертовщину, ещё пиковая дама вылезет», — наморщился отшельник, но, высунув кончик языка и уткнувшись носом так, что сладковатый запах чернил бил ему прямо в мозг, выловил последнюю проклятую закорючку. Часы уже начали было отбивать чарующий ритм, а страницы принялись шевелиться, как от неведомого дуновения. «Ну и ловко успел, авось не вылезла!» — довольно хмыкнул писарь, прикрыл глаза, с наслаждением вдохнул, закрыл свой нью-йоркер, сложил его пополам и ещё раз пополам и привычным движением отправил свёрток в щель для писем и газет. Сам же отщепил от стены листик и с пиететом записал: «Первого часа сего дня. Найден нетривиальный способ обходиться с текстами и смыслами при помощи перманентного маркера и ненужных газет. Приём художника писателя Остина Клеона из его […]

Внутренний суд

199

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Эта история не обойдётся без третьих лиц. Сведём же воедино всех персонажей, позволим им говорить самим за себя и пусть оживёт наш тысячеликий путник, о котором мудрецы проповедуют, используя многие имена. Третье лицо выступает на сцену. Ему нужно прибыть в означенный час и ни минутой позже. Там его подстерегает период ожидания; следом нагрянут все. Их становится больше и больше, пока не сделается чересчур много. Они выясняют, кто есть кто и кто на месте: есть ли первые, вторые и третьи лица. Первые два лица имеют своих представителей, но третье должно быть представлено лично: именно так его вызывали эти дети, чертившие на земле магический круг. Однако не верующие глазам своим и у этого лица непременно сверят личность. Второму лицу желательно, чтобы третье лицо выгодно отразило атаки первого. Второе лицо так же было бы не прочь отмести возражения первого лица на законных основаниях. Первое лицо желает либо побороть третье, либо удлинить процесс, либо же прийти к полюбовному согласию с третьим лицом. Третье лицо хочет, чтобы первое заваливало его вызовами, а оно бы само с вальяжной небрежностью парировало их все, успешно используя оружие древних и техники посвящённых, при этом высокомерно объясняя на пальцах и выразительно подмигивая высшему лицу. Первое лицо устыжается и опускает очи долу. Если […]

Обезьяний царь

178

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Обезьяний Царь восседал на троне, поглощая каштаны и смоквы. — Вот плоды моей мудрости! — возвестил он. — Пейте их сок и ешьте их сладкую мякоть. И стал раскидывать смоквы кругом, потому что метко умел угодить в раскрытые рты своей благоговеющей паствы. — В самом деле? — надкусил старый сморщенный бабуин один из плодов. — Не такие ли же точно вытрясал я на закате из покладистых лиан Амазонской Сельвы? — Нет нет! — перебил Обезьяний Царь. — Хватит ли утром по 3, а вечером по 4? И все обезьяны разгневались. — Тогда утром по 4, а вечером по 3? Тут все обезьяны обрадовались.

Не знающий пределов

188

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Будь осторожен, путник. Хлебни из рога, сопряженного с мировым океаном, и останешься без сил. — Гей, добрый человек, отведаешь из моего кубка? — Баба-Яга подставляла герою рог, конец которого был опущен в чёрную дыру. Путник причастился бабкиному контексту и остался без сил сидящим, угнетённо и недвижно в одну точку уставимшись. — Как ты это проделала, старая? Как умудрилась забрать, отдаваючи? — Иии, милок! Чему вас только учат! Я есмь проводник мирового хаоса, и основательно причастна разрушению, посему каждый мой подарок не есть то чем видится, но и не есть то чем кажется. Конец моего рога опущен в реку забвения, а музыка слов моих отбивает ритмы охотничьи. Угостись пирожком да порадуй бабушку! Герой угостился пирожком и неожиданно стал сильней и крепче прежнего. — Что творишь, бабка? Если взялась лишить меня сил, то как это я окреп от обманчивого угощения? — Больно трансцендентен сделался, сынок! Речка моя обмелела от твоего глотка, да пирожки, слуги мои верные, обратно в корзину несъеденными попрыгали. Убирайся же ты от меня, трансцендентный путник! Не нужно мне трансцендентных! Вытащила она героя из горницы и вытолкала за ворота, сняла с забора череп с горящими глазами, натянула на палку, отдала ему и сказала: — Вот тебе огонь, возьми его: он часто мерк, но никогда полностью не […]

Проклятая блоха

197

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Дикари носились по острову, размахивали руками и искали маркер того, что всё делают правильно. Гигантская морская черепаха выползла на берег, чтобы поделиться своей мудростью. Зеваки окружили её, и бег тут же застыл. — Пусть с чудовищем заговорит наш старый столпник! Призовите! Столпник слез со столба охотно, поспешил на берег, потирая руки и прищёлкивая пальцами, на ходу приговаривая: «Вот и мудрец пригодился, ну и славно выйдет!» — Скажи, морское чудовище, как народу моему знать, что всё делают правильно? Черепаха зевнула: — Интересно! Повернулась к лесу задом, к океану передом, и скрылась в пучину. Старик просиял, радостно кивнул, подмигнул, подхватил полы рясы, чтобы не путалась, и гигантскими прыжками поскакал обратно к своему столбу, не оборачиваясь и на полном ходу народ свой приманивая пальцем. Толпа хлынула за ним. Вскарабкавшись, столпник многозначительно закрыл глаза, выдержал паузу, воздел руки и завопил: — Интерес, сокровища мои! Интерес. Черепаха из морских глубин возвестила мне: пока продолжает быть интересно, вы всё делаете правильно. Хмурый гном приподнял бровь, выпятил нижнюю губу и пробормотал: — Проклятая блоха! Сидеть на столбе интересно ему. Столпник блаженно вздохнул, скосил к носу глаза, материализовал картофелину и запустил ею в недовольный медный лоб.

Предельный парадокс

206

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

«Призываю вас да не спрашивать Протея о его почему, — улыбнулся старый гриб, угрожая пальцем. — Его почему сотканы из тонких паутинок, следуя которым путник упадёт в колодец разрозненного бытия». Падая в псевдореальность, да не станет он вопрошать о её причинах. Иначе она объяснит взлёты уток всполохами зари на обратной стороне реки. Да не будут запрошены объяснения странного, ибо странное таковым есть и в себя обратится. На этом гриб протянул шляпу и сказал: «Мне хорошо знакома зеркальная действительность двойственного мира. Эта фатальная тварь проделывает с тобою всякие штуки, и этого нельзя терпеть. Смотри!» Путник заглянул в шляпу и увидал самого себя в лабиринте. Он двигался осторожно, ощупывая стены, чутко улавливая последствия своих действий, преодолевая соблазн повторения ошибок, не впадая в высокомерие и постоянно помня о собранности. Под ногой что-то хрустнуло, герой поднял табличку и прочитал: «Все причины и мотивы должны и впредь оставаться в ящике Пандоры». Старый гриб тронул его за рукав: «Не угодно ли, почтеннейший, когда ты заметишь что-нибудь вроде оскаливания зубов и скрежетания, не угодно ли тебе будет брызнуть в тот нос напротив немножко вот этой жидкости, и тогда всё будет как следует». С этими словами старик протянул склянку, надпись на ней гласила: «Эликсир, магическое зелье, снадобье. Я хочу, чтобы ваше предположение простиралось не дальше вашей созидающей воли».

Земля великанов

191

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Внимание есть процесс духовный, однако движущийся объект так и норовит запропаститься в глаз. И оставаться там возможно долго, как назойливый гостинец всё подчиняющий. Мне недостаточно данных! — кричала печь, испытывая информационный голод. Никто пока не придумал способа экспериментально отвергнуть право на существование. Особое внимание уделили сцене: ценности болтались на обрывке электрического провода, конец которого был опущен в мировой океан, но смотрелось складно. Немного напряжения позволит нам разрядить всю эту ситуацию. Плюнул в негодовании Тор на землю великанов и поскакал на своих козлах домой.

Сила упругости

288

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Ваш шар обладает параметрами удивительной прыгучести. Он также силён в самосохранении и регенерации. Из чего сделан этот магический сфероид, склонный к экзистенции в условиях неопределённости? Что внутри и снаружи него, что он способен плыть по огненной реке, зажжённой чёрными монахами под крики «Мадонна, мы пропали?» Где он добыл себе тефлоновую шубку? Это вещество восхитительно укрывисто. Эта вещь в себе тягуча и притягательна. Она эластична как сама жизнь и тянется сквозь вечность за грани преходящего. «Трансцендентная штучка! — воскликнул монах, довольно прищуривая левый глаз и потирая руки. Chévere! И я уже заказал себе такой, дабы было чему уподобиться». Тут он уселся на шар и запустил самого себя с горки, ибо именно так подсказали ему шифры трансценденции.

Как я полюбил страдание

283

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Значимое отсутствие заявляло о себе громко. И выходил из-за угла проповедник и восклицал: «О дева Мария! О момент движения небесных светил!» И передавались поклоны мощным женщинам прошлого и позапрошлого. Чего же тебе надо, ненасытная Нинмах, царица ночи и хаоса, пожирательница почитания? Каких жертв ты требуешь, что не разгадает тебя ни пророк, ни грешник? Назови свою цену и востребуй волей к власти твоей причитающееся. Отвечала царица: «Охотно. Я желаю видеть грохот немого почитания и тишину раскатистого взгляда». И восклицал проповедник: «Имя её не Нинмах, но Тиамат, если уж вы, потомки первобытного хаоса солёных вод, возомнили себя в праве именовать стихии хтонического мира! Имя её Тиамат, и я с большей убедительной силой расскажу об этом позже». И открывал он священные книги, и укладывался в них бережно, сладко окутывая себя упругими тягучими листами. Там и обнаружил его герой спустя тысячу лет, и принёс домой и возгласил: «Найден белый гриб, и притом отличнейший. Эй, сила неведомая, что упорядочивает всё мироздание, сготовь ужин!» И мир сделался вместилищем сил, и они намотали Великого Змея на священную гору, опустили в мировой океан и помешивали там, пока из него не начали появляться чудесные вещи. И настал день, и настала ночь, а затем ещё день, и раздался из океана священный грохот немого почитания. Он становился сильнее […]

Миф о пещере

297

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Ну вот и всё! — пророкотало над бездной, которая вздымалась неодобрительно. Ну вот и всё, познан ещё один из возможных миров, и формы жизни не обнаружены, ибо то, что они несли во главу стола как истину, оказалось черственькой заслонкой. Корыстные да вышли обладающими скромностью, моральные да низверглись в бездну клокотливого самомнения. Златолюбщики обернулись праведниками, ибо в глубине глаз их сиял немой укор самим себе, который часто мерк, но никогда не угасал, и даже во мраке сохранялось слабое его мерцание. Моралисты же продолжили пребывать размышляющими, как же так: жопа есть, а слова нету. И шёл мимо дурак и спрашивал: от чего же не нарекут жопу жопою, коли узрели? И отвечал ему нежный баритон над бездною: «С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков». — А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки? — Непременно убили бы.

Заклинание

299

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Миры соприкасались со стуком, но без необратимых последствий. Этосы вели себя этично по отношению к незваным гостям, не обнажая своей клыкастой бездны в первую минуту слепого свидания. Чего ты ищешь здесь, о путник? — Ты что, старая, совсем из ума выжила? Ты меня сначала накорми, напои, в баньке попарь, спать уложи, а потом уже и спрашивай. И так он остался жив, отказавшись открывать сердце ведунье-поглотительнице человеческих душ. Душно ему стало после, когда упал занавес и могучий цирк начал раскрывать посвящённым свои секреты, передвигать декорации да подметать с полу солому. И вот, когда путник уже совсем потерял интерес, в углу что-то заскреблось, солома зашевелилась, и в комнате появился маленький юркий человечек — большеголовый, длиннорукий, на тонких ножках. «Живое, тёпленькое для меня милее всех сокровищ на свете», — проскрипел он. «Я есмь дух этого здания, иди-ка сюда, о путник, и подпитай своим неуёмным любопытством и лёгкостью старые косточки древних гробниц». Путник улыбнулся во все свои триста тридцать два зуба и произнёс заклинание: «Кто имеет умный вид, тот имеет медный лоб. Поцелуй под хвост моего ишака!» — Что-что? — Поцелуй моего ишака под хвост. — Это тебе сам чёрт подсказал! Сам чёрт подсказал! — закричал человечек в досаде и от гнева и ярости разорвал себя пополам.

Об импровизации

285

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Опустошающее отчуждение древних стоиков протягивает свою цепкость сквозь стойкие слои бытия и пыли. Зачем проходить путь становления, если можно подсмотреть готовый ответ в задачнике да покоиться на пушистых облаках самодовольной благости? Выдержат ли белоснежные перины удельный вес подлинной сути? Зачем пошёл Раскольников и шибанул топором по голове бабку, существование которой бросало вызов шипящему изнутри головы вопросу, могу ли я или тварь дрожащая? Они оттачивали свои орудия, чтобы ниспровергать кумиров и обращаться к богу грома с молитвою. Бог отвечал на своём языке, и глаза их открылись и увидели они, что всё есть гром и в гром обратится. Не стало дня и ночи, ни боли, ни радости, только вечное возвращение власть предержащего и громы воссылающего, покуда не разверзлась морская пучина и Иона не показался из пасти китовой, сказавши ужимисто: «Знатно, знатно! Сладко всхрапнули, дружок, и эту мудрость я не променяю на священные буквы Cogito Ergo Sum, и весь Налим со всеми другими книгами, и всю буддийскую веру, и всю иудейскую веру, и все христианские заблуждения». С этими словами пророк сдул пыль с утраченного сочинения Аристотеля «Об импровизации», почтительно лизнул корешок и раскрыл предпоследнюю страницу с ответами.

Лягушки колодца не знают про океан

295

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Это такая игра. Правила ещё не ясны, но то вопрос времени, если определён контекст. Это игра для вашего вящего удовольствия. Мы притворялись, что нам всё равно, а сами были поглощены кипящим азартом. Это такая игра в зло. Задача: сыграть худшего себя, равнодушного, холодного как квакша, усталого пленарного вопросительного знака, чванно несущего на подносе своё пресловутое одиночество. Цель: не выдать себя, не допустить утечки живого. Выигрыш: колодец золота, мягкого как пастила и ароматного как душистый вереск. Отведайте немного. — Как вам угодно, досточтимый господин архивариус. Но только, если вы хотите, чтобы я пил из этого бокала, пожалуйста, не надо опускаться и подниматься в нём. — О, не беспокойтесь, любезнейший! Игра называется «Лягушки колодца не знают про океан».

Выход там же, где и вдох

305

Cyphers

Marie Petropavlovskaya

Из невыносимых глубин есть выход, и он взирает на меня глазами бытия. Мне грозит погрузиться на дно дней, чтобы вычерпать себе вход. «Дружище, почти за все, что я точно узнал, заплачено болью в голове, с которой я боролся, — поведало письмо. — Когда я начинаю поворачивать голову и разглядывать что-то и натыкаюсь на боль, я все равно поворачиваю голову и смотрю, потому что знаю: я увижу что-то, что мне не положено видеть. Когда я задаю вопрос и нарываюсь на боль, я знаю, что задал очень важный вопрос». Потому дальше вниз и вниз падала Алиса, а ночь была нежна и тьма шуршала, ласковая к путникам, что осмелились перевалить за экватор. Там позади на входе остался Цербер хаоса, дышащий неизвестностью на случайных любопытных, которые в ответ отворачивают взгляды и спешат на освоенную территорию великого Папы. Те же, кто шёл по знакам, при виде оскала переживали момент припоминания и распознавали радушный приём темноты.