Что здесь происходит? — Вопили они. Что это он нарисовал? Как он мог? Что это он о себе возомнил? Мы идём в лабораторию и видим людей в белых халатах; здесь живёт наука. Это что, бред? Это фа! Фа нижнее. Когда они настраивали свою бутафорию, все удивились: мы же не на спектакле. Он был глубоко уверен, что большинство воспротивится эксперименту. Он делегирует свою волю алгоритму, и делает это с удовольствием. Он прославился своими опросами зоологов, этологов и врачей-психиатров. Воля человеческая исчезает из уравнения: глаза начинают видеть, что им укажут. И плевать они хотели, если имели несчастье вам не глянуться. В каждом опыте у него участвовали актёры. Пожалуйста, продолжайте. Эксперимент требует, чтобы вы продолжали. Такое воздействие не приведет к поражению. Условия эксперимента требуют, чтобы вы продолжали. У вас нет выбора, сэр, вы обязаны продолжать.
Read More ›
Гравитация тянула вниз. Я выкатился из желоба и с тонной брызг угодил в канал Грибоедова. Меня затягивала инертность и вязкость ила, тяжёлый обволакивающий тамас. Я чувствовал, как неотвратимо погружаюсь в бездействие, тьму, невежество и лень. Но вдруг что-то взорвалось в моём центре, оболочка напряглась до предела и вверх взяли возмущение и страсть. Я оттолкнулся от абсолютного дня и, вращаясь, вынесся на чистые воды залива.
Read More ›
А здесь мы спрячем секрет, небольшой клад, потому что скрывать истины нужно на самом видном месте. Какова формула подлинного отражения? Но позвольте, это пространство будто придавило бетонной плитой! Да, и она надёжно скроет нас от недругов. Нет, и это всего лишь небесный свод, держимый на плечах Атлантом. Да, но в условиях невесомости это плите грозит претерпеть от пространства. Жизнь возрастает, канализируясь в форму замкнутого самого на себе солипсизма. Громче! Громче! — кричал неведомый голос. Я хочу непременно вводить нововведения! Но позвольте, господин регистратор, это вы? Да, я! Примостился себе над крышей прямо под вашим недовольствием. И прекрасно, в самом деле! — воскликнуло ухо в трубке. — Располагайтесь, ведь ваше расположение есть залог нашего благополучия в мире том, нынешнем и паре-тройке самых заманчивых из возможных. Если бы кто-нибудь с самого начала объяснял правила, то мы могли бы быть Джоном Малковичем.
Read More ›
— И слышать ничего не желаю! Властью данной мне открываю новую страницу и закрываю рты ваши. Ибо заверз уши свои для россказней трёх жадных толстяков, истории чьи стары и небрежны. Мы же с прошлого тысячелетия сыты по горло этими пирожками. И смотрите: нашёл! Стоило зайти и узрел чертоги каменные, витражи фрактальные. Структура облаков не поддавалась, но вот: поймана и поглощена формулою, иже есь. Вам же, вопрошающие, я скажу: поступите, и поступившими будете. Ибо насыщает не время, проведенное в чайхане, но количество съеденного плова.
Read More ›
Мощь нежна. Четвёртый и последний завершённый роман немецкой писательницы Эрихи Амадеи Паухен. Она небезуспешно пытается показывать параллели между средневековой схоластикой и новыми идеями, но порой ограничивается шапкою кодекса. Что не лишено оснований, кочующих из города в город, и вызывающих определённый пиетет из-за своей близости к центру. Не подверстать ли нам старых доводов к современности? Приведу пример. Проблема вымученной бытийности. Влияет ли сознание на поведение? На первый взгляд мы можем обнаружить аналоги: киборги, некрологи, геологи, диалоги. Я много занимался им и выпустил о нём толстенную книгу, но всё ещё не вычленил. Трудная проблема сознания! Можно обнаружить подошву, но где её след? Можно найти у Декарта что-то похожее, но это совершенно маргинально! То, что я говорю вам, влечёт вас в противоположную сторону. Кому-то можно, но большинству нельзя.
Read More ›
Глаз взирал на воды. И вот они зашевелились, как-то заумно и отсылая между прочим к немецкой психологии XIX века. Убогий функционализм! Психическая проблема? Мы ещё с этим столкнёмся. Не мешало бы понимать, выдвигаясь в путь, на каком материале он может быть реализован. Я и сам сторонник такого образа действий. Я сам переводил бабушек с одного языка на другой. К сожалению, перевести её, используя сознающее сознание, не представлялось возможным. И я вынужден был использовать нелюбимый, но непреложный ум! Проблема сознания хороша, но проблема тела лучше. Что продиктовано сопротивлением материала, а что носится вокруг нас носителем? Если мы научимся одно от другого отличать, то вносится сумятица, во имя твоё ежечасное. Пока не знаем функций, не знаем и опций. Иногда тексты портятся, и эта простая вещь дико нас ограничивает. Глаз разума, невзирая на все спецэффекты, носился над водою.
Read More ›
Человек — человек, человек — социум, человек — микрокосм. Что мы тут отыщем для себя, чтобы спугнуть неизвестность? Тесная синонимизация, словно бы в час пик. Было интересно исследовать Нью-Йоркское метро и его резентуальные правила. Совокупность норм, принципов, обычаев, механизмов по их внедрению составляют форму. Форму же принимает вода, первосущность священная, во всём пребывающая и во всё возвратившаяся. Наша эра начинается со смены онтологических моделей, когда разрушается модель циклического времени, и разорванная окружность превращается в вектор. Взгляните! Не правда ли, у него довольно характерная онтология, но тут мы говорим о его монадах. И не нужно нравоучений, ибо что за учитель мздоимец? Иронический характер текстов оберегает их текучую суть. Где-то есть закон, но властвует и обычай. Оба едины в том, когда Абсолют по поводу некого желания перемещает некую руку. Марсианская онтология! Но и в конце второго тысячелетия до нашей эры вещи уже сдвинулись в эту сторону. Гибкая система адаптации мироздания сущего к должному. Продолжайте её в вашем воображении бесконечно долго, распространяя в бескрайние дали.
Read More ›
Один из шаров закатился в дальний пыльный угол, и там его ожидали открытия почище, чем зола очага, который продырявил своим длинным носом ничтожный брусок. Они бегали туда-сюда и отрицали парочку пикантных свойств сущего, что и я подглядел в щёлку, оставленную Кантом. Повсюду сверкало, воздух был плотный и сонный и я не знал, какие высоты взять за ориентир, чтобы соотнестись в размерах. Горы антиглобализма, и в таком почтенном возрасте! Неподобающее для облачения разоблачение. Что себе позволяет этот старичок? Ах он, вульгарный материализм. Уверенно отбросьте его из тезиса. Пусть в полёте подумает о былом и сущем, пусть земля уходит из-под ног, и это окажется рейс для искушённого воздухоплавателя. Дыма без огня не бывает; стало быть, это хвост. Никаких бытийственных и оценочных суждений, лишь здравый смысл да интерпретация. Он прожжённый антрепренёр, так что не ставьте в неловкое положение циркового акробата. Да не измерят неизмеримое, ведь линейка прикоснётся только к началу и концу измерительной шкалы. Здесь таится смешная история. Может быть, одна. В лучшем случае, две.
Read More ›
Связь между частью и целым обнаруживает себя в действии. Фрагменты составляют фигуру, но запускает сцену ракурс взгляда. Скажу ли что том, что есть? Не скажу ли я о том, что не есть? Эти скользкие угри Древней Индии знали толк в развёртывании сухого валежника аргументов. Груз пониманий напирал откуда-то из темноты и требовал права голоса, пока ничтожный высохший распорядитель не буркнул: Проходите! Не толпитесь, найдите себе приличествующее самовыражение и улягтесь усохшим образом в урочище мировой культуры. У вас есть порядковый номер, усохший череп и пара изучающих ваше наследие измождённых голов? Нет? Появится! И вообще, господин регистратор, ничто не мешало грекам сделать велосипед, и гонял бы Сократ по Афинам на велосипеде.
Read More ›
Опасно, ему было опасно… Он думал, напряжение спадет, но нет: колодец-то был бездонным. Конец рога, из которого ты пил, был соединен с морем, но ты не заметил. И вот человек Леонардо, на белом начерченный, заговорил с ним об отсутствии у себя головы. Объяснил ему, что в мире всё как в грамматике: есть исчерпаемые и неисчерпаемые. Неисчерпаемые подобны огню временами меркнущему и вечно пожирающему, алхимику синтезирующему. Не кидайся в него, ты станешь для него топливом. Исчерпаемые не подобны, зато подробны до зубного лязга.
Read More ›
Пространство не говорило с ним давно, так что теперь он берёг его знаки. Первое, что знал: нельзя рассказывать тем, по ту сторону, но важно делиться, быть публичным: в этом секрет обмена термодинамических систем. И быть и не быть — квантовое свойство живых, поскольку в точке равновесия кончались все. На том фото ОПТИКИ он искал лицо с высунутым наружу языком, и сумел его разглядеть, значит, он мыслил как пространство. Помнил, что он в игре, и что любой имеет право забрать его внимание. Тогда и увидел, как это происходит и как он не может сопротивляться, если ему отзывается тот путь, на который зовут. Был насторожен и вооружён, потому что знал: его внимание — ставка в той игре. За него шла битва и это его хотели опутать невидимыми нитями сомнений. THE MEDIA IS THE MESSAGE, а он — это мир. Лишь видимый мир, он и был то пространство, которое говорило с ним и указывало ОПТИКУ, нужную, чтобы видеть, что есть и что не есть.
Read More ›
